Уфа-Шигири (июль 2004)

В юго-западной части Свердловской области есть деревня Уфа-Шигири. Расположена она, как видно из названия — на берегу реки Уфы. И вышло так, что один мой институтский товарищ, а также коллега по удочке и загородному дуракавалянию, в своё время обзавёлся в той деревне уютным домиком. Ну и само собой — однажды меня пригласили туда порыбачить, и, оказавшись впервые на новом месте, я поймал не только рыбу, но и целый ворох впечатлений, о чём и хочу рассказать сейчас.

Случилось это в 2004-м году — в первых числах июля. Поехали мы в Уфа-Шигири втроём: Михаил Устюжанин (владелец той самой дачи), Иван Федотовских (тоже в институте с нами учился, обеспечил доставку на место) и автор сих строк. На Ванькиной «шестёрке» покинули город в тот момент, когда солнце уже начинало поглядывать на западные хребты.

Помню, как впервые ехал по дороге к деревне и любовался пейзажами. Возле Нижних Серёг меня поразили горы, поросшие исключительно еловым лесом. До этого я в основном имел возможность созерцать сосняки да смешанные леса, а тут был просто удивлён строгостью чистого ельника, где деревья стоят близко друг к другу, и словно в правильном геометрическом порядке.

Когда проезжали через Уфу близ Михайловска — приглянулась скала, возвышающаяся на левом берегу. Как впоследствии оказалось — на вершине той скалы есть что-то вроде археологического памятника — выбитая в камне круглая чаша, почти заросшая травой. Насколько мне известно — подобные чаши повсеместно попадаются на скалах и останцах. Происхождение их предположительно искусственное, а вот для чего они предназначались — до сих пор неясно. Известно лишь, что им около трёх тысяч лет.

Но вернёмся к нашему путешествию. Часа через полтора после выезда из города мы оказались в той деревне.

Я вышел из машины. Размял затёкшyю поясницy. Миха yдpал к соседям — ключ бpать, да и отчитаться, что дескать — пpиехал с дpyзьями поpыбачить.

Уфа-Шигиpи как будто окpyжены валиком гоp. Тyт и поля тебе, точно степи (в которых местами естественные конопляные плантации попадаются), тyт и леса берёзовые, да елово-пихтовые боры на пригорках.

Живут в деревне в основном татары. С названием её есть один интересный момент. Ясно, что первое слово означает реку, на которой деревня основана, но второе слово может иметь два значения. Либо «шагар» — это по-татарски «город», либо «шигъри» — «поэтический». То есть — либо «город на Уфе», либо «поэтическая Уфа»^[1]Мангилев М. П. «Реки и озёра, горы и лога, поселения людей на юго-западе Свердловской области».. Считаю, что второй вариант ближе по смыслу, потому как впечатления о первой поездке в Уфа-Шигири стали для меня толчком к написанию стихотворения «Перед утром», что говорит о весьма осязаемой поэтичности этого места.

На перекус сообразили рисовую кашу (из пакетиков быстрой варки) с тушёнкой. Сидим и трескаем это дело у Михея на веранде. У меня то ли от избытка кислорода (и частично — пыльцы с конопляных полей), то ли от бородатого анекдота, то ли от Ванькиных гримас (между делом) случился приступ неконтролируемого хохота, который я еле унял.

Сообщил ребятам, что планирую рыбачить исключительно ночью. Те в непонятках — как это, в темноте-то? Отвечаю: наощупь.

Небольшое техническое отступление. Рыбачить я и в самом деле собирался «наощупь» — при помощи особой снасти, именуемой «кораблик». Представляет он из себя что-то вроде змея, который мы в детстве запускали в небо, но только здесь змей водяной: не летает, а бороздит реку, и течением — так же как и воздушный змей ветром — оттягивается в противоположную от запускающего сторону. Форма кораблика может быть любой — лишь бы некая плоскость стояла перпендикулярно водной поверхности. Мой напоминал собой старинные деревянные саночки и имел две таких плоскости.

Между рыболовом и корабликом — туго натянутая над водой леска. Запас её намотан на катушку короткого жёсткого спиннинга, который рыболов держит в руках. Если леску застопорить — кораблик «стоит» на одном месте, если начать тихонько спускать — он потащит леску за собой, отдаляясь к противоположному берегу и вниз по течению, а если потянуть её на себя — резво понесётся против течения, пуская волну и брызги. Надо ли говорить, что это весьма удобно — ведь на леску можно прицепить поводки с приманками, которые кораблик доставит в нужное место и будет всегда держать их на поверхности. А дальше всё зависит от сноровки рыболова — можно заставить приманки прыгать, плавать туда-сюда, или притопить их и вести в толще воды.

Поклёвка рыбы (особенно крупной) действительно ощущается осязательно — по рывку спиннинга. Также этим спиннингом можно делать подсечку, если не уверен, что рыба надёжно села на крючок.

И, что самое приятное — корабликом можно ловить круглосуточно. А ночью, как известно — клюёт самая большая рыба.

Ребята этих тонкостей ещё не знали, поэтому никак не могли взять в толк — чего это меня тянет рыбачить в тёмное время суток?

После окончания ужина собрали манатки и потащились на реку, которая в сравнении с Чусовой (где я постоянно рыбачил до сей поры) выглядела очень даже необычно. По берегам реки вместо сосен — тополя. Протяжённые галечные и песчаные пляжи перемежаются грязевыми отмелями и осыпающимися крутоярами. Чем-то южным попахивает. Особенно меня удивили заросли невысоких, но тонких и часто-часто стоящих молодых тополей.

Хочется отдельно рассказать про Михея. Он у нас — самый ломовой, если идёт куда-то — прёт как танк, неважно — с грузом или без, по дороге, или через буераки (в последних при этом просека образуется). За ним еле поспеваешь и по приходу на место — валишься с ног, а Михей как ни в чём не бывало берёт уду или спиннинг и идёт рыбу тягать.

Мы почти на месте. Под ногами — галька. За спиной — заросли ив и ольх. Перед нами — тягунок (среднее по глубине место, где течение реки слегка ускоряется), который Михей почему-то обозвал «перекатом» (перекаты обычно куда стремительнее и мельче). А противоположный берег глинистый, немного крутоватый, с несколькими высокими тополями. Вот туда — по замыслу Михея — и надо перейти вброд, да стан сделать. Глубина здесь — метр с гаком, мне по пузо.

У нас с Михеем для форсирования речек есть резиновые штаны: у него — «комбез» специальный рыбацкий, у меня — старая химзащита. А Вано экипирован только сапогами-болотниками, куда он во время переправы воды-то и начерпал.

Солнце уже низко висит над горизонтом, но при этом умудряется припекать. Михей идёт ловить хариуса на «балду», Вано присоединяется к нему, а я, поймав в траве несколько кузнечиков — беру свой кораблик и шурую вверх по течению — чтоб не мешать ребятам. Там — чисто щучьи травяные заросли, вот и хочу их «пробить». Однако, берег крайне неудобен для кораблевождения — крут и высоковат, потому мне приходится в химзащите спуститься вниз и зайти в воду.

Цепляю на поводок дешёвый воблер — маленькую пластиковую рыбку, сделанную явно где-то в Поднебесной. Рыбка весьма цветаста и чем-то похожа на речного гольяна в период нереста, на что и весь расчёт: буйством красок эта поделка обязательно привлечёт внимание хищной рыбы.

Щука тут наверняка водится, но набрасываться на воблер пока не хочет. Безуспешно гоняю кораблик туда-сюда, решаю вернуться на стан, но лень выбираться на берег, поэтому медленно спускаюсь по мелководью. Это была ошибка.

Которую я осознал, когда миpиады пyзыpьков, выpываясь из-под моих ног, запели зловещую песенку. Иловая яма, глyбиной — как мне показалось — метpа в тpи навеpное, начала засасывать меня со скоpостью кyхонного комбайна. До сих пор не могу понять — как я умудрился незаметно для себя выскочить на неё с относительно твёрдого глинистого грунта?

Ноги утопли по бёдра. Это уже не шутки. Я pванyлся так, что затpещала прорезиненная ткань. Рядом лежал смытый весенним половодьем тополёвый ствол, так я на него и залез. Сеpдце билось бешенно. Замечаю дохлого yтёнка, который неподалёку застpял в тpаве и как бы подчёpкивает ситуацию…

Однако, я быстро пришёл в себя, смотал кораблик и по стволу перебрался на берег. До стана вернулся уже посуху.

Оказывается, пока я лазал там по траве да грязи, ребята успели костёр разжечь. Хотя, костром назвать это язык не поворачивается. Какая-то кyчка полyгнилого тополя-плавника шипит и шает вонючим дымом пpямо в глаза. Hy ктож так pазводит?..

Ванька кypит, Миха чистит хаpиyсов. Всё-таки наловил он их пять штyк, один — Ванькин. Сейчас бyдем жаpить их на костpе. Но сперва следует вернуть огонь к жизни.

Пускаю в ход все свои познания и приспособления. Во-первых — хорошие дрова. Их на нашем берегу нет, но пошарив взглядом по кустам — обнаруживаю поваленную тополёвую сухару. Достаю из pюкзака цепь-пилy. Достоинство этой нехитрой приспособы, напоминающей кусок цепного полотна от бензопилы в том, что она в свёрнутом состоянии занимает мало места, и ей даже в одиночку (перегнув через ствол) можно отхватить порядочное бревно.

Сухара подвергается распиловке и кладётся в костровище. А затем при помощи сухого горючего огонь обретает второе дыхание. Некоторое время ждём, пока разгорится и пойдут угли. И вот — начинается собственно процесс приготовления рыбы.

Вспоминаю сейчас это действие. Подсолёных хариусков мы держим над огнём на ивовых прутьях, запекая до лёгкого подрумянивания. А потом вкушаем это свежайшее блюдо — своеобразный дар реки. Его не испробовать ни в одном ресторане, и слов не хватит, чтоб описать нежный — с лёгким ароматом дымка — вкус горячего хариуса. Всякие суши-ролы (сколько не пробовал — так и не понял, что в них особенного) тут даже в сравнение не идут — ерунда какая-то заморская!

Мы сидим у костра, а солнце уже коснулось краем горизонта, раскрасив окружающий нас пейзаж в золотисто-бронзовые оттенки. Река струится прямо перед нами, журчит еле слышно, а в ней гуляет рыба. День на глазах угасает, и наступает тишина.

Съев первых хариусков — жарим следующих. Замечаем, что это поистине чудесное времяпровождение. Уже почти стемнело — насколько позволяет июльская ночь. Легко дышится прохладным чистым воздухом, немного влажным от реки. А небо на севере вдруг окрасилось в оранжево-пурпурные тона, и на нём отчётливо проступают светящиеся высотные облака. Неужто серебристые? Сейчас ведь не август.

Hо очень кpасиво смотрятся на этом фоне силyэты беpёзок и осин, что pастyт за покосом, примыкающим к нашему берегу.

Одно немного удручает — на месте стана у берега напрочь отсутствует течение, что сильно осложняет запуск кораблика. Доев печёного хаpиyса, запив это дело ядpёным чаем на yфимской водице, pешаем с Михеем ставить пеpемёт, благо лески для него у нас предостаточно.

На поводки сажаем моего воблёрчика и две Мишкины блесны. Ставить снасть в темноте, почти по грудь в реке и на течении — непростая задача, но мы всё же справляемся с ней.

И немногим позже на перемёт клюёт рыба, которая рвёт его пополам. С воблера снимаем голавлишку грамм 400 весом, а одна из блёсен странным образом исчезает, словно её кто-то срезал.

Убеждаю ребят бросить этот берег и вернуться на тот, с которого пришли. Там течение куда мощнее, а стало быть — больше перспектив для ловли корабликом.

Переходим реку вдвоём с Михеем. Вано второй раз купаться явно не хочет. Вдовесок ко всему у него закончились сигареты и началась никотиновая ломка. За ужином он моё заявление насчёт ночной рыбалки воспринял как шутку и не взял с собой запасную пачку — думал видать, что по темноте мы вернёмся в деревню. Вообще, на него в этот раз выпали одни испытания. Он остаётся на берегу. Михей после брода отдаёт мне комбез, и я несу его обратно Ване — и опять через реку, запинаясь о камни на дне и с трудом выдерживая напор течения. Надо ли говорить, с каким облегчением я вздохнул, когда вся наша троица оказалась в одном месте.

Сбросив с себя химзащиту, вспотевший, я позволяю себе короткую передышку, затем разматываю кораблик, оснащаю поводки воблерами и наконец-то даю ему в полный рост разгуляться по Уфе.

Берег здесь явно лучше. Почему мы сразу на нём не встали? Я хожу вдоль галечной косы и умудряюсь загнать кораблик напротив того места, где растёт трава и где я чуть не увяз в иле немногим ранее.

Светящееся небо теперь раскрыто передо мной. Серебристые облака, горящие всю ночь призрачным светом — отражаются в воде, и волны на поверхности реки можно отчётливо разглядеть. Я задираю голову, любуюсь теми яркими звёздами, которые смогли пробиться сквозь голубовато-лиловую дымку. И не вижу, как один из воблеров хватает щука. Точно собака — она трясёт головой, норовя оторвать искусственную рыбку. Только звенят тройники крючков и стучит свинцовый шарик внутри воблера. Но поняв, что в зубах у неё несъедобное — щука выплёвывает приманку и уходит прочь. Ребята успели увидеть щучью голову, я же только почувствовал внезапную слабину лески.

Подвожу кораблик к берегу, насаживаю кузнечиков на некоторые из поводков. Затем снова выгоняю снасть на фарватер и через некоторое время вытаскиваю из воды голавля чуть более полкило.

Михей, видя такой расклад — живо заинтересовался корабликом. Учу его — как управлять и даю ему спиннинг в руки. А сам отправляюсь пить чай.

Всё-таки приятно это — сидеть на коврике у вновь разведённого костра, потягивать горячий сладкий напиток, вглядываться в речную тьму, из которой к звёздам тянутся деревья. Время незаметно летит, зарево на севере становится ярче — скоро уже рассвет. На поверхности воды постепенно проявляется туман, медленно ворочается, наплывает.

А на моём берегу по галечной кромке вышагивает жаба — такая важная вся, жёлто-песочная (подсветил фонариком) и даже красивая, между прочим. Кажется, что она неуклюжа и медлительна, да не тут-то было. Пытаюсь её поймать — быстрой рысцой удирает в темноту.

Михея почему-то в воду тянет. С корабликом можно спокойно ходить по берегу — он сам доставит приманку в нужное место, но наш новоиспечённый кораблевод уже стоит почти по пояс в реке. Вот он начинает крутить катушку и сообщает, что у него клюнуло. Иду помогать снимать добычу, которой в этот раз оказался увесистый язёк почти под килограмм. Клюнул на кузнечика. Да, новичкам всегда везёт.

Некоторое время мы ещё находимся на берегу, но с первыми лучами солнца отправляемся в деревню. Бессонная ночь даёт своё — я падаю на диван у Михея в гостинной и там храплю до обеда. Выспавшись, мы сидим во дворе, вяжем мушки, после опять возвращаемся на реку, пытаемся ловить хариуса, но безуспешно. Где-то выше по течению идут дожди: вода помутнела и поднялась. Это неприятное известие, объясняющее слабый клёв ночью. А также — предрекающее полное его отсутствие на ближайшее время, пока вода не просветлеет. У нас в запасе ещё один выходной, но мы всё же решаем уехать в город. А скромный (хотя, целых два килограмма!) улов отдаём Ване — в качестве компенсации за ночные злоключения.

* 18 августа 2004 — 20 сентября 2004 — 15 октября 2012 *

Фотографии предоставил Михаил Устюжанин, за что ему объявляется особая благодарность.